Закулисье катынской правды

После обнаружения в Катыни массовых захоронений убитых офицеров польские коммунисты, находившиеся в СССР, запустили пропагандистскую кампанию, целью которой было поставить под сомнение достоверность собранных комиссией Международного Красного Креста доказательств. В послевоенное время кампания продолжалась и в Польской Народной Республике, где ее план был подготовлен Министерством юстиций.

                  С самого начала создания структур власти коммунисты предпринимали попытки привлечь к ответственности и наказать тех, кто участвовал в эксгумации в Катыни в качестве свидетелей и экспертов или обладал какой-либо достоверной информацией по этому делу.  Роль Министерства юстиции ПНР в этих мероприятиях, как правило, игнорируется или недооценивается. В действительности же Министерство юстиций, возглавляемое с 1945 года Хенриком Сьвёнтковским, довоенным адвокатом, депутатом Сейма Второй Речи Посполитой, сторонником коммунистического движения, а с 1948 года членом Политбюро, очень интересовалось катынским делом. Уже весной 1945 года Сьвёнтковски предложил прокурору Яну Савицкому организовать в Польше показательный процесс, на котором вина за преступление будет возложена на нацистов. Министерство внимательно следило за развитием ситуации в других странах и не ограничивало свою деятельность лишь на территории Польши. В ноябре 1947 года Стефан Куровски, прокурор Верховного национального трибунала, встретился с участвовавшим в эксгумационных работах в Катыни профессором судебной медицины Женевского университета Франсуа Навилем и пытался повлиять на смену его позиции, которую он занял в 1943 году. Сперва он доброжелательно поинтересовался ходом исследований, которые Навиль проводил в Кракове, а затем предложил ему предоставить заключение проф. Яна Ольбрыхта, который поддерживал выводы советской комиссии Бурденко. Но Куровски был готов пойти еще дальше: Тем временем необходимо собрать дополнительную информацию о личности Навиля, в частности, о том, является ли он человеком, движимым исключительно амбициями ученого, или же им руководят материальные мотивы. (Навиль много рассказывал мне о тяжелом положении профессоров в Швейцарии и скудной пенсии, с какой им приходится жить после ухода с кафедры) — писал он в служебной записке. Нам неизвестно, чем закончились старания Куровского, но профессор Навиль никогда не стал отрицать выводов, сделанных им в 1943 году.

Тем временем в ПНР власти всеми возможными способами боролись с проявлениями независимых дискуссий по катынскому делу. Граждан, несогласных с официальной версией пропаганды, выслеживали и жестоко наказывали. Так, например, в феврале 1951 года военный суд в Жешуве приговорил Миколая Марчика, рабочего и члена Коммунистической партии Польши, принимавшего участие в делегации рабочих в Катынь в 1943 году. За передачу какой-либо информации на данную тему выносилось наказание либо военными судами, либо Специальной комиссией по борьбе с нарушениями и экономическим вредительством. В выносимых приговорах неоднократно встречалась следующая формулировка: распространял ложные сведения о Катынском преступлении, способные нанести существенный вред интересам польского государства. Несмотря на то, что «распространителей ложных сведений» чаще всего приговаривали лишь к нескольким месяцам заключения в исправительно-трудовых лагерях на основании ст. 22 «Малого уголовного кодекса», после отбытия наказания освобожденные сталкивались с трудностями при устройстве на работу, продвижении по службе и получении жилья. Комиссия тесно сотрудничала с органами безопасности, а те последние действовали на основании специальной инструкции Министерства общественной безопасности от 12 марта 1952 года, которая предписывала разоблачать отдельных лиц и группы, распространяющие клеветнические версии о катынском деле.

Дать отпор американцам

Наибольшее количество репрессий пришлось на начало 1950-х , с 1951 по 1953 гг. Это было связано с работой комиссии, созданной 18 сентября 1951 года Палатой представителей Конгресса США с целью изучения обстоятельств Катынского преступления. Информация о результатах ее работы, доходившая до Польши по радиосвязи, вызывала большой интерес и оживленные дискуссии. Коммунистический режим решил такой информации противодействовать.

Немногое известно о подноготной самой подготовки к пропагандистской кампании, зато реакция властей была стремительной. Комиссия Конгресса США впервые собралась 11 октября 1951 года. Уже к началу декабря министр Сьвётковски подготовил всеобъемлющий план действий, который он представил в тайной записке Якубу Берману, члену Политбюро ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП), отвечавшему за аппарат насилия. Он утверждал, что относительно легко поставить под сомнение показания свидетелей, обвиняющих советскую сторону, в то время как спорить с результатами исследований, проведенных экспертами, гораздо сложнее, поэтому в первую очередь необходимо сосредоточиться на объемном труде немецкого профессора Amtliches Material zum Massenmord von Katyn («Официальный материал о массовом убийстве в Катыни»), изданного в 1943 году, и ослабить достоверность доказательств, представленных специалистами судебной медицины. Для этого он предложил обратиться ко мнениям польских и иностранных врачей, которые отозвали свои показания, как, например, Франтишек Гаек, профессор Карлова университета в Праге, или открыто критиковали выводы, сделанные в 1943 году, как краковский ученый профессор Ян Ольбрыхт. Наконец, он считал, что следовало заинтересоваться судьбой немецких ученых, которые принимали участие в эксгумации, и опубликовать результаты исследований Ольбрыхта в специализированных изданиях за рубежом. Более того, он также заявлял о готовности разработать план технического и персонального исполнения.

Неизвестно, по какой именно процедуре было принято решение, но экспертное заключение профессора Ольбрыхта вышло в Бельгии в 1953 году, и вскоре Берману была представлена вторая служебная записка по этому вопросу. В этот раз подробный план разрабатывался в ходе конференции Хенрика Сьвёнтковского при участии Леона Хайна и Станислава Скшешевского. Леон Хайн, который в довоенное время тоже был юристом, до 1949 года занимал должность заместителя государственного секретаря в Министерстве юстиций, но, как он сам вспоминал Тересе Тораньской, перешел в Верховную контрольную палату, поскольку не был согласен с тогдашней правовой политикой. Станислав Скшешевски был в то время заместителем государственного секретаря, а впоследствии занимал должность главы Министерства иностранных дел. Составленная ими записка является уточнением «технического исполнения» тезисов, представленных в первой.

Прежде всего, было предложено компрометировать тезисы, содержащиеся в немецкой публикации, с использованием исследований профессора Ольбрыхта. Следующим этапом должен был стать сбор материалов, компрометирующих научные и личные компетенции авторов данного труда, а также материалов, которые прямо или косвенно подтверждают гитлеровскую провокацию. Подготовка ходатайства была поручена группе, состоящей из несколько юристов, публицистов, членов Комиссии по расследованию нацистских преступлений под руководством одного человека и действующей под непосредственным политическим надзором лица из ЦК ПОРП. Членов группы предполагалось уполномочить использовать материалы из управлений иностранных дел, юстиции и общественной безопасности, а также Главной комиссии по расследованию нацистских преступлений.

НЕИЗВЕСТНЫЙ НИКОМУ РЕДАКТОР

Кодом начала пропагандистской кампании стало заявление правительства о деятельности Комиссии Конгресса США, опубликованное в издании Trybuna Ludu 1 марта 1952 года. Ее создание было названо чудовищной провокацией против Советского Союза, услужливо подкрепленной «лондонской» реакционной кликой польской эмиграции. За Trybuna Ludu последовали и другие печатные издания. Кульминационным моментом этой деятельности стала «Правда о Катыни» Болеслава Вуйцицкого — единственная книга на данную тему, официально опубликованная в ПНР.

Автор был настолько малоизвестен, что его имя считалось псевдонимом, но Болеслав Вуйцицки действительно существовал. Он родился в 1908 году в Лодзи. Окончил Варшавский университет по специальности «Романистика и педагогика», а затем учился во Французской институте в Варшаве. Позднее Вуйцицки работал учителем французского языка, а с 1937 года — служащим в частной компании. В сентябре 1939 он эвакуировался во Львов, где несколько месяцев преподавал русский язык. После начала Великой Отечественной войны вернулся в Варшаву и зарабатывал на жизнь, давая частные уроки. Был ранен во время Варшавского восстания, впоследствии скрывался в Сухеднюве под городом Кельце. В феврале 1945 года Вуйцицки вернулся в столицу и начал работать в ежедневной газете Życie Warszawy. В партию он вступил лишь в 1948 году. По всей вероятности, он удовлетворял ожидания властей, поскольку в очень скором времени его повысили до должности заместителя главного редактора. В январе 1951 года по постановлению Политбюро Вуйцицкого назначили главным редактором Życie Warszawy. В то время он работал над книгой «Правда о Катыни», которая, по всей видимости, пришлась по вкусу его начальству, раз его перевели в издание Trybuna Ludu, а в 1955 году наградили медалью «Десятилетия Народной Польши» за заслуги в разоблачении империалистических махинаций и популяризации среди широкой читательской аудитории мирной внешней политики лагеря миротворцев во главе с Советским Союзом. Спустя годы его коллега по редакции, Гжегож Яшуньски, вспоминая те времена, сказал, что всю гадость писал тогда Болеслав Вуйцицки. После книги о Катыни, переизданной в 1953 году со ссылками на работы Комиссии Мэддена, Вуйцицки работал до 1974 года в издании Trybuna Ludu, а позднее вышел на пенсию и умер в 1991 году в Варшаве.

ПЕРВАЯ БОЛЬШЕВИСТСКАЯ КНИГА О КАТЫНИ

«Правда о Катыни» была опубликована в мае 1952 года издательско-просветительным кооперативом Czytelnik тиражом в 10 000 экземпляров. Название книги не было новым — Вуйцицки позаимствовал его из первой краткой публикации о Катыни, изданной в 1944 году в Москве Союзом польских патриотов. Год спустя эта брошюра тиражировалась воеводскими управлениями по информации и пропаганде, например, в Кракове и Познани. Неизвестно, работал ли Вуйцицки над книгой сам или ему кто-то помогал. Учитывая сжатые сроки на подготовку публикации и массу материалов, которые предстояло использовать, он, по всей видимости, заручился помощью властей.

Книга соответствовала всем требованиям, поставленным Берману Сьвёнтковским: содержала анализ немецкой политики в военное время (глава, этому посвященная, носила многозначительное название «Провокация как система»), а также рассказывала о терроре в отношении военнопленных и использовании нацистами Катыни в пропагандистских целях. Отдельная глава была посвящена польскому правительству в изгнании («Польская реакция поддерживает Геббельса»), в котором разрыв дипломатических отношений Польши с СССР был назван невиданной провокацией в отношениях между союзниками и поступком, полностью соответствующим прогитлеровской политике национального предательства Бека.

Изданное в Лондоне «Катынское преступление в свете документов» он описал следующим образом: гнусная преисполненная ненависти к Советскому Союзу андерсовская книга, омерзительная и рьяно 
антисоветская. В своем пропагандистском рвении он дошел до того, что, цитируя текст мемориальной доски, установленной советскими властями в Катыни, добавил: И отомстил красноармеец за погибель польских офицеров и солдат, павших от руки нацистов.

Описывая «подтасовку доказательств» немцами, Вуйцицки перечислил имена тех, кого считали убитыми, но которых нашли после войны (например, Станислава Пининьского и Станислава Колодзейчика), а также подробно рассмотрел тему немецких боеприпасов, которые использовались палачами. Согласно пропагандистской установке социалистического блока тех времен последняя глава книги под названием «Геббельс плюс Ку-клукс-клан» обвиняла членов комиссии Мэддена в фашистской направленности и преподносила деятельность комиссии как провокационную и направленную против СССР.

Даже бегло ознакомившись с книгой, можно прийти к выводу, что она была написана по сценарию, составленному Министерством юстиций. Об этом свидетельствует использование предложенных в служебной записке Сьвёнтковского протоколов Нюрнбергского процесса, а также дневников Геббельса и Франка, архива Гиммлера и показаний Науйокса. Оформление книги характеризовалось явным пропагандистским уклоном: рядом с фотографиями свидетеля в маске, дающего показания перед комиссией Мэддена, соседствовали фотографии «фашистов в капюшонах» из Ку-клукс-клана, а убийство военнопленных и мирного населения немецкими подразделениями было объединено со сценами войны в Корее. О самой Катыни в книге мало говорилось, больше страниц в ней было посвящено немецкой пропаганде, позиции американцев и попыткам предания огласке Катынского преступления польскими эмигрантами.

Уже в начале июня 1952 года «произведение» Вуйцицкого получил Юзеф Мацкевич, описанный в нем как реакционный журналист, известный своими прогитлеровскими симпатиями, который незамедлительно предложил главному редактору лондонского эмиграционного еженедельника Wiadomości Мечиславу Грыдзевскому написать рецензию. «Я готов в любую минуту принести и показать Вам книгу, если Вы хотите ее увидеть. Однако мне нужно иметь ее на руках, поскольку это единственный на данный момент экземпляр по нашу сторону железного занавеса, который мне удалось получить по особому каналу. К тому же книга исписана и испещрена моими собственноручными пометками и нужна мне сейчас для дальнейшей работы», — писал он Грыдзевскому спустя несколько дней. Рецензия носила весьма многозначительное название — «Первая большевистская книга о Катыни» — и однозначно резюмировала работу Вуйцицкого: И, хотя в физическом убийстве, совершенном в Катыни, книга обвиняет немцев, то кажется, что духовными вдохновителями этого убийства в действительности были американцы.